«У нас одинаковый с США доход на душу населения – тридцать с лишним тысяч долларов, но у американцев в пять раз больше бедных», – с гордостью рассказывал мне главный экономист Норвежской конфедерации профсоюзов, одного из столпов местного социализма.
...
Вместо математики и инженерных специальностей студенты идут на то, что в Норвегии называют «специальностями самореализации»: науку о правильном питании, социальную и гендерную психологию, антропологию. На физике в университете Осло училось всего четверо студентов, большинство пошло на психологию и театр. «Произошла деиндустриализация норвежского общества, оно больше не основано на труде, – горевал местный социолог.
Сервис медленный и ленивый, учатся долго, работать начинают поздно. Серьезных газет нет – только таблоиды или, как там еще говорят, «квалоиды» (прости, Господи), качественные таблоиды. Карьерный рост – не среди главных жизненных приоритетов, милее мне домашний круг. Работаешь ты хорошо или плохо – все будет не хуже, чем у людей. Упираешься в массу сограждан, как в облако веселящего инертного газа. Через это облако в штанах и юбках очень трудно пробиться – не потому, что оно оказывает сопротивление, а потому, что оно норовит вобрать в себя. «Появилась лень как часть ментальности, – говорил мне профессор-антрополог из Осло Томас Эриксен. – Все знают: неважно, как ты работаешь, что ты умеешь, – всегда будет еда и жилье. Мы больше не соревнующееся общество». Интересно, чего он сам не физик.
...
Неконкурентное норвежское общество, вероятно, – высшее социальное достижение человечества. Но вот ученые-античники ломали головы, отчего так лихо рванула вперед любезная мне древнегреческая цивилизация, и ничего другого не придумали, кроме как то, что в основе ее была конкуренция свободных и относительно равноправных субъектов – граждан внутри полиса, полисов между собой и т.д. Отсюда эллинская любовь ко всяким атлетическим играм на победителя и вообще всевозможным соревнованиям. Даже пьесы ставились в виде ежегодных театральных соревнований – как если бы у нас каждый спектакль участвовал в «Золотой Маске».
Достоевский полагал, что в социальном раю человек, пожалуй, взбесится со скуки. «Осыпьте его всеми земными благами, утопите в счастье совсем с головой..., дайте ему такое экономическое довольство, чтоб ему совсем уж ничего больше не оставалось делать, кроме как спать, кушать пряники и хлопотать о непрекращении всемирной истории, – так он вам и тут, человек-то, и тут, из одной неблагодарности мерзость сделает». Ну, собственно, вот и сделал.
...
Вместо математики и инженерных специальностей студенты идут на то, что в Норвегии называют «специальностями самореализации»: науку о правильном питании, социальную и гендерную психологию, антропологию. На физике в университете Осло училось всего четверо студентов, большинство пошло на психологию и театр. «Произошла деиндустриализация норвежского общества, оно больше не основано на труде, – горевал местный социолог.
Сервис медленный и ленивый, учатся долго, работать начинают поздно. Серьезных газет нет – только таблоиды или, как там еще говорят, «квалоиды» (прости, Господи), качественные таблоиды. Карьерный рост – не среди главных жизненных приоритетов, милее мне домашний круг. Работаешь ты хорошо или плохо – все будет не хуже, чем у людей. Упираешься в массу сограждан, как в облако веселящего инертного газа. Через это облако в штанах и юбках очень трудно пробиться – не потому, что оно оказывает сопротивление, а потому, что оно норовит вобрать в себя. «Появилась лень как часть ментальности, – говорил мне профессор-антрополог из Осло Томас Эриксен. – Все знают: неважно, как ты работаешь, что ты умеешь, – всегда будет еда и жилье. Мы больше не соревнующееся общество». Интересно, чего он сам не физик.
...
Неконкурентное норвежское общество, вероятно, – высшее социальное достижение человечества. Но вот ученые-античники ломали головы, отчего так лихо рванула вперед любезная мне древнегреческая цивилизация, и ничего другого не придумали, кроме как то, что в основе ее была конкуренция свободных и относительно равноправных субъектов – граждан внутри полиса, полисов между собой и т.д. Отсюда эллинская любовь ко всяким атлетическим играм на победителя и вообще всевозможным соревнованиям. Даже пьесы ставились в виде ежегодных театральных соревнований – как если бы у нас каждый спектакль участвовал в «Золотой Маске».
Достоевский полагал, что в социальном раю человек, пожалуй, взбесится со скуки. «Осыпьте его всеми земными благами, утопите в счастье совсем с головой..., дайте ему такое экономическое довольство, чтоб ему совсем уж ничего больше не оставалось делать, кроме как спать, кушать пряники и хлопотать о непрекращении всемирной истории, – так он вам и тут, человек-то, и тут, из одной неблагодарности мерзость сделает». Ну, собственно, вот и сделал.
Комментариев нет:
Отправить комментарий